К литературному Олимпу

Алексей Кошкин, выпускник 1998 года

Поворот

(Дневник мыслей)

Увертюра «Гаудеамуса»

Все тонет в фарисействе

Б.Пастернак

Я сбросил в море пятьсот первый булыжник,

Дно умощая к дороге в бездну…

Был у меня помощник-приятель, книжник;

Тесал он камни по форме и весу.

Книжник этот был скверный зазнайка:

Все возможное делал он, чтоб люди топились.

В его бытии была полка циркуляров и нагайка;

Последняя более для декора на полке пылилась.

О, мой старый приятель, Учитель народа,

И подвижник, кого и чего неизвестно.

За какую-то тысячу лет превратить Моисея в лозохода

Стало б самому лютому ангелу лестно!

Взять, поставить тебя надо мною:

Кто великое сие промыслил?

При мерном течении поры за порою

Это, сам я, - глупец, ведь тебя возвысил.

Ты стоишь и молчишь, саддукей железный,

Взвесив тысяча шестой булыжник по формуляру.

Мне б, учитель, твою прилежность

Времени б не хватило моему тротуару!

Изредка покошусь на весы твои взглядом:

Там, на жидкокристкаллическом индикаторе

буквы мелькают,

Нос мне щипет от слов тех смрада.

Там, где гомойотермность всех от смерти спасает

В мире там, где бесценна хламидомонада.

В том, где вольвокс в колонии нас предвещает:

Здесь найду им я мысли усладу?

Ну, а что, если света здесь не бывает?

Вот – подал ты мне тысячастопятый булыжник,

Сам, на дно, тревожась, о функции «память»,

И вдруг почему-то вспомнил себе я – мотыжник,

В те времена, когда ходил я славить.

Вот, снарядившись в путь за копейкой,

При этом ценность ее не осознавая,

Прилепился своею спиною клейкой

К тебе, истуканному книжнику, воззывая.

Ты, видно, чем-то прельстил меня,

может терпеньем,

Может тем, что тебе уже ничего не надо,

И с тех пор мы пытаемся сварить

каменное варенье

На тот случай, если нашему миру станет

угрожать осада.

Что-то подсказывало мне, что время проходит,

А что, если не уловлю я копейки?

Сразу в чане песка варенье забродит,

Вот ведь: газом и пылью покурочит стенку

Это, между прочим, всегда так происходит.

14.07.98

01: = ночь

Живя по воле случая и дня,

Все время уставал я отчего-то:

То от тепла и дыма, от огня,

То холод к жизни отбивал охоту.

Иначе жизни я себе не представлял,

Не видел тени мысли вне урока, -

Я силы понапрасну распалял,

Гния служакой желчного протока.

Мне сон один по сорок восемь раз

Являлся в закостнелом одноличьи:

Меня он вымотал, как сорок семь проказ;

И вот вконец сгноил мое обличье.

Но жить без мысли долго я не стал,

Я напоил себя другою блажью:

Свой мозг я злым страданьем напитал, -

Чернильной ручкою ваял я Эрмитажи.

16.07.98

* Учительница жизни (Ред.) об истории (лат.)

Вредное зеркало полуслепое,

Искаженное чьими-то кривыми руками…

Как королева, глядя на язык свой в заливное, -

Со смеху валятся люди, расстаются с портками.

Искаженное, надменное, наигранное счастье,

Как порция калийцеен от Бомарше Огюстэна:

Дескать, над собой смеющихся, уйдут напасти;

Периода Сальери и Моцарта изрек Авиценна!

Пригласить бы тех, зрящих себя выпукло,

На пьяное возлежание к центуриону,

И стали бы сразу от зла вы пухлы,

Тщеславия вашего дрянь не приснится

Наполеону!

Вы, все, тешащие поверхность свою усладой,

Иль утробу свою спиртом древесным, -

Очень сложно восстать от похмельной награды.

Позаботься о смысле, мир мещанский и

мелкопоместный.

Опомнись, возлежащий, хулящий отражение,

Не искажай лица отца твоего и матери,

Возрыдай о греховности твоей, силам высшим

во утешение,

Стол трапезы твоей очисти постом –

белой скатертью.

16.07.98

23:=

Земные потолки из первоцветья

В январь привносят золота тепло.

Как будто вместо буквы междометье,

А может быть и это хорошо?

Из междометий слово не составишь,

Хотя бы потолок беленым был,

И пусть в состав зеленый яд добавишь:

Все ж серый волк тебя прелестней выл!

И ты с волками вой на полнолунье

(Не в плане недозволенности, зла), -

Пусть будет мысль трещеткой-топотуньей:

Чтоб горе просто жизнью назвала!

Ты разбавлял труху сусманным скипидаром,

Ты сам – червяк, за серость кирпича

Ты мысль продал, и, правильно, что даром:

Как куль навоза скинул ты с плеча!

От записей спиртово-перегретых

На треках след от гелия ядра,

Виднеется гора Путей всепетых

От центра лицемерия добра.

От «Социума» выйдя на «тропинку»

Все ж дальше «колобка» ты не ушел!

Лисой поеден был ты на поминках

По тем из стаи, кто за лес зашел.

Где «бабушка и дедушка» – трухлявость,

Где «волк, медведь и заяц» – Серый Дом.

Прошла ли эта глупенькая шалость,

Укушенному зверем – подлецом!

Ты с мрежью* поднялся до берега-погоста

И, к радости, не обнаружил ты улов:

Как побратавшись с трезвости форпостом,

В уничижении своих восьми голов!

Купаясь в восклицаниях и буквах,

Ты отошел от лепетанья междометий,

В словах одетый, будто осень в клюквах, -

Несешь ты мысль, которой три тысячелетья.

* мрежь – сеть (слав.)

Я – обрывок контекста

Прошлой тысячи лет;

Не нашел свое место,

Не создал свой завет.

Я направленно в пропасть

Устремлю свой полет,

И отломится лопасть,

Из глубин воззовет.

Подпоясан я нитью,

Что сплели из песка,

Обзавелся я прытью

Безо льда и катка.

Я – не буква из текста

Про веселье и взлет, -

Мой герой – он из теста:

Света он не несет!

Мне прибавится пыла

От огня из печи;

Где добро, чтоб закрыло

Пепел мой от бахчи?

Где мой принцип надежды

И доктрина любви? –

Вер догматик – невежда,

В куль свой душ налови!

Зло и грязь в моей жизни,

Мрак и вой в темноте:

В поросячьей отчизне

Кровь кипит на плите.

Эпикур мне учитель,

Но не в нем мне светло:

Он - мой тайный мучитель,

Как в зубах помело!

От его злых напутствий

Поношение видится мне:

Поросята пасутся

Со мной в грязи наравне!

Лёд вино заморозил

Грязь в душе навека:

Скрип бесовских полозьев

Искрой мечет строка.

Кто я? Зло или бездна?

Иль ошибка в пути? –

Искупить зло болезнью!

Путь свой скорбный пройти!

21:05 20-24. 09.98

В кротком шелесте добра,

В умном лепете душевном –

Там живи, душа моя,

Позабудь свой гроб плачевный.

Я пишу свои слова

В темноте и мраке черном:

Зло, как сорная трава, -

Похищают душу воры.

Хоть за тысячи минут

Иль за тысячи столетий,

Пред глазами пробегут

Вихри злобные и ветры.

К нам нашествие из тьмы

Полчищ бедствия, из мрака,

Как свобода из тюрьмы,

Чистота из мглы барака, –

Так добра и зла война

И борьба с оплотом горя, -

Здесь живет и Русь – страна, -

Без борьбы не встретив зори.

Ты растишь меня земля –

Корень, Родина, свобода…

Для растения – поля,

Боль, любовь и скорбь народа.

23:49 12.12.98

Прощание

Оставь меня рыдать во тьме холодной…

Пусть ум погибнет мой – мне все-равно!

Ведь слезы – пища для души моей голодной,

Израненной, избитой, словно решето.

Я не жалею сам себя – не в этом дело, -

Меня не понимать гораздо проще всем.

Я лишь спасти хочу все то, что уцелело

От действия на сердце злобных теорем:

Тех ложных истин злое празднословье,

Всех, утверждавших в человеке ложь,

Что соблюдал я непреложно в слове,

В делах и мыслях, в шутку и всерьез.

Оставь меня рыдать за злобу будней,

За всех отступников и всех плененных злом…

Нет, этот плач – не рой слезинок скудных –

Он для души ранимой на Голгофу путь с Крестом.

22.11.98

Путник

Я стою у края дороги…

Хоть другого мне края

Вовек не видать. –

Я шагну в направление

Тихой свободы, -

Той, что будет меня

От уныния злого спасать.

Буду мучиться глиняной грязью,

Соскользну я с пути и в кювет угожу,

Но вскарабкаюсь снова,

А может, и дважды,

Но до края другого

Я слово свое вам скажу!

Я оставлю всю тленность,

Всю грязь – злобу века:

Все «стремление ввысь» –

Что, по сути, - направленность в зло…

Перестану печалиться об упреках,

Что принять мне от всех повезло.

Я в жизни своей понимаю все меньше и меньше:

От смерти своей веселей и отраднее мне…

Подумают люди: мол, на самоубийстве помешан, -

Не правы они, хоть въезжают в звезду на коне!

Люблю в этой жизни я боль испытанья и холод,

И чту я любовь и добро – покаяния свет.

Не сбить меня с толку, что плотью и мыслию молод;

Ведь нужно всегда находить на вопросы ответ!

Мне жалко того, кто себя непрестанно жалеет;

Мне скучно с таким, кто себя завсегда веселит.

Лечения ищет лишь тот, кто душою болеет:

Бесчувственный камень – ведь он никогда не болит.

Лишь брызги и пар, и смолы высмердевшей страданье,

От зол моих мыслю я страхи и вечную тьму, -

Туда привели грязных помыслов груды желаний,

Но я исхожденье из сора и радость приму!

Темно вам, темно… Но не видите тьмы вы упорно, -

Хотите во тьме этой жить сыто, праздно, тепло;

Меня не увидите вы хоть на башне водонапорной, -

Ведь сердце мое той же пакостью затекло.

Я в жизни своей понимаю все меньше и меньше, –

И здесь «лучше меньше да лучше» никак не сказать!

Мной честь и хвала, воздается страданий всех терни прошедшим.

Мне задано: «Medice, curete ipsum»* в дневник записать.

* «Medice, curete ipsum” – Врач, исцели себя сам.

Нашедший

Жилище мое среди чащи лесной,

Вдали от глухого и праздного мира.

Мой Праздник приходит лишь рано весной,

О нем и поет моя томная лира.

Затишье мое помогает услышать пение

На струнах души и в голосе мудрости, -

Здесь можно спастись от душевного злого затмения

Иль прочь уйти от разрухи, созданной глупостью.

Пристанище скорбной, израненной, грешной душе моей,

Не сразу нашел я тебя, мой мир средь войн:

Прошел до тебя я тысячу миль и полей,

Но выстрадать, странствуя, смог я покой.

4.12.98

Шторм

А он - мятежный просит бури…

Мой кошелек в Венеции оставлен,

Корабль мой не проплыл сквозь риф,

На мой покой штормящий ад направлен,

Я на секунду в мысли не калиф…

В своей душе не разобрался я доселе, -

Хоть раздобыть по молю был готов:

Как маятник представились качели,

Протяжной лентой – лабиринт из слов.

Холодной смерти злое дуновенье

Костер раздует: в нем сгорит весна,

Но Свет подарит всем преображенье –

То, в чем отрада жизни допоздна!

Здесь кошелек оставленный не нужен –

Взамен его ты сердце обретешь,

И штормом злым не будешь ты простужен:

Сокровищ вечных царство соберешь!

За рифовым каминно-теплым морем,

Там, где заоблачного детства светлый сад,

Встречает сердце чистым испытаньем зори

И дарит словом – сладость, в зное – плащ прохлад.

00:11 16.12.98

Ключ

Я – начальник глубокой пещеры…

От подземного блеска вселеннего,

До заката на бисерном фоне химеры –

Все в блистаниях камня бесценного!

Я – хранитель всепрочного химии зодчества,

Архивариус стопроцентной ценности –

Мне возможно проникнуть внутрь камневодства

И узнать существо блесков драгоценности.

Нам великих пещер не видна череда, -

А хотелось бы к ним подступиться:

Поиск золота жизни – вот наша судьба, -

Камни, дайте сквозь вас нам пробиться!

Мы хотим холодеть, разбиваясь о лед,

Иль тонуть в хрустале закипевшем, -

Составлением денег для прав и свобод

Наша жизнь занимается спешно.

Стройный, праздничный, весенний

Мир в предгорном звоне луга!

В нем за миг идет забвенье,

За секунду – возрожденье

даже после хода плуга.

Сколь велико ты, творенье,

Сколь премудро и красиво, -

Здесь – Творца благоволенье

И хваление на диво!

Мы подходим к дражайшим селеньям –

Там весь мир из золота и камней.

Нас несет туда наших душ наводненье:

Золотая скала…маловата, что ж дальше за ней.

Дальше – больше: топазы и платина;

И алмазов великие россыпи, -

Не иссохнет веселия вечного братина!

Атакуйте ж богатств свободные подступы.

Для чего вам сражаться за то,

Что всегда от рождения было вашим.

Вам – всего драгоценного царства тепло –

То предстало пред солнцем погасшим.

Я – единственно верный наставник, -

Надеваю вам гордые цепи из злата,

Это – нашего царства порядок уставный -

Без него не видать вам восхода-заката.

Что же делать нам, заброшенным,

В эти смертные темницы?

Злобной ношей перекошены

Наши жаждущие лица, -

Мы томимся здесь пустынею,

Мы без вод и тени бродим:

Наш язык с гортанью пыльною

Слипся так, что звуки не исходят!

Струны нашей души пропоют нам о том,

Что на белом свету просто жизнью зовется.

Здесь – блистанье золота вечных хором, -

Холодящий ручей сквозь его не пробьется!

Я воззвание слышу из темных пещер

Всех опутанных вражьим плененьем, -

Они жаждут спасенья: стихов их размер,

Как слеза, сокрушит всех камней наважденье!

Здесь Всевышнего перст вдохновит тот ручей,

Ключ, размывший и мой каземат до развалин,

Крепче каяться будете: срам-казначей

Зла хранителя в бездну повалит!

Из горячей скалы, что в стране злых оков,

Заструился холодный источник…

Просвещает он ночи замерзший покров,

Он надежду всем дарит сияньем восточным.

И исходят из сумрака толпы людей,

Преклоняют колени пред милостью свыше –

Посрамлен был «хозяин дражайших камней»,

Ветер вольный седины премудрого старца колышет:

«Вы пришли в этот мир, разорвав тьму оков –

Встретьте утро вы пеньем весеннего луга,

Прославляйте Творца, просветившего темный покров,

Здесь взывания вашего к Милости Вышней заслуга!

Расходитесь теперь вы по всем городам,

И людей от уныний и скорбей спасайте –

Над всем сказано странствовать за дни по годам,

Лишь всегда вы хваленье Творцу воздавайте!»