Литературная Вятка

Елена Кунцова, 11-а класс

Науч. руководитель Н.В.Черных

Исторический факт и художественный образ

в «Вятской тетради»

Владимира Николаевича Крупина

Среди известных земляков вятчане с гордостью называют имя Владимира Николаевича Крупина. Он родился в самом начале Великой Отечественной войны в селе Кильмезь Кировской области. Его первый рассказ появился в 1970 году, и с этого времени интерес к произведениям нашего земляка приковывает внимание редакторов таких столичных журналов, как «Наш современник», «Сибирские огни», «Новый мир», «Москва» и другие. Отличительная особенность его произведений в том, что в каждой работе сквозит чувство удивления, восхищения, гордости, боли, сочувствия, любви к родной вятской земле. «Память – главное, может быть, составляющее качество души. Милосерд Господь спасает нас памятью о родине», - написал Владимир Николаевич в одной из своих последних статей.

В конце 80-х годов в московском издательстве «Современник» вышел сборник Владимира Крупина «Вятская тетрадь», названный по одной из повестей книги. В самом начале автор объясняет читателю, что историческим произведением «Вятскую тетрадь» назвать нельзя, хотя в ней будут использоваться выписки из Карамзина, летописей, научных изданий. Интересно, что одна из целей этого произведения – напомнить события вятской истории, не пропуская значительных, и попытаться проследить в них вятский характер. Таким образом, сравнивая исторический источник и пересказ писателя, мы можем выделить особенности создания художественного образа в этом произведении.

Предметом анализа будут главы повести «Вятская тетрадь»: «Приступим», «Своя своих не познаша», а также древнейший памятник письменности вятской земли «Повесть о стране Вятской» и «Свод летописных известий о Вятском крае».

В «Повести о стране Вятской» первыми поселенцами названы новгородские ушкуйники, которые прибыли на вятскую землю двумя отрядами. Владимир Крупин в своем произведении использует отсутствующее в «Повести» предание о том, что два отряда ушкуйников ничего не знали друг о друге до той поры, пока не встретились в лесу. Неточным можно назвать и упоминание о взятом новгородцами чудском поселении – Болванском городке. Крупин называет его Вотским поселением и переименовывает в Болвановку.

По-своему пересказывает автор и легенду о строительстве общего главного города вятской земли. В «Повести» утверждается, что первоначально ушкуйники выбрали для города место на высокой горе, которая впоследствии стала называться Кикиморской. Божьим же промыслом приготовленные бревна были принесены на, так называемое в то время, Балясково поле. Автор «Вятской тетради» место, где выстроили ушкуйники город, называет Кикиморкою.

В «Повести» очень подробно рассказывается о том, как обезопасили свой город новгородцы. Совершенно по-другому информирует нас Владимир Крупин. Он утверждает, что жилось русским поселенцам спокойно, что городского вала и тына не было долгое время.

Некоторые списки «Повести» сохранили легенду о появлении иконы Николая-чудотворца на реке Великой. По легенде, образ Николая-чудотворца после долгих переговоров с жителями села, где он был найден, перенесли в Хлынов при условии, что икону раз в год будут возвращать на место ее чудесного появления. В «Вятской тетради» история имеет любопытные подробности. Икону, по рассказам Крупина, сначала оставили в Великорецком, потому что, несмотря на все усилия и помощь народа, не могли поднять ее. Непонятным образом болото вокруг села обсохло само собой, и икону в Хлынов носили раз в год. Этот крестный ход из Великорецкого в Вятку, с подачи Крупина, совершался до начала нынешнего века. В рассказ о ходе Крупин вносил дополнение о том, что день переноса иконы «был воскресным и означал к тому же открытие знаменитой Великорецкой ярмарки». При этом делается авторское замечание: «Вятичи не упускали возможности совмещать приятное с полезным». Любой, мало-мальски знающий историю крестного хода, сразу же увидит неточность: он совершается не строго по дням недели, а по числам месяца, то есть он не всегда попадает на воскресный день. Кроме того, знаменитыми на вятской земле ярмарками были не Великорецкая, а Александровская – в Котельниче и Семеновская – в Вятке. И привычной для нас ярмарки с гуляниями, каруселями, разнообразием товара не могло быть.

В конце повести Крупин говорит о том, что документы всегда будут неполными: они могут погибнуть в пожарах, просто затеряться. И даже сохраненные в архивах документы порой лежат мертвым грузом и бывают невостребованы историками. При изучении национального характера, говорит Крупин, «не в документах главное», главное – «в чувстве памяти».

Сопоставляя документы, сравнивая их с собственными чувствами, чувствами, мыслями и поступками своих земляков, он находит общие черты вятского характера. Формула этого характера, по мнению Крупина, состоит из трех составляющих: «Один лежит, другой летит, третий думает».

К первому типу относятся «безгласность», «безропотность» – черты, которые отражены в пословице : «На полу сидим и не падаем».

Легенда о том, что два отряда ушкуйников жили долгое время в 100 верстах, ничего не зная друг о друге, и встретились только благодаря дровосекам обеих партий, как нельзя больше соответствует первому типу вятского характера.

Утверждение Крупина о том, что городского вала и тына у русских поселенцев не было, доказывало врожденную незлобивость и миролюбие первых русских жителей на Вятке. Эти черты крепче заборов и глубоких рвов спасали их от враждебных инородцев.

Немало примеров приводит автор в доказательство существования второго типа вятского человека. Это и Бронников, делавший деревянные часы, и Ксенофонт Анфилатов, первым в России установивший торговые связи с Америкой, и Федор Шаляпин.

Самого себя Крупин, скорее всего, относит к третьему типу – «думающему». В контексте повести этот тип можно назвать еще и сомневающимся. Пересказывая «Повесть о стране Вятской», например, он отмечает нелогичность поступка первой партии ушкуйников: «-Это ведь только представить пеший путь от камских мест до Чепцы- Тащили на руках? Строили заново?..». Крупин никак не может согласиться с утверждением историков о том, что вятичи-потомки новгородских лихих разбойников.** Он отвергает версию «Повести», объясняющую название главного города вятской земли.

Без сомнения, автора можно назвать одним из героев книги. Он является ярким представителем вятского характера. И это проявляется в его отношении к названиям. Только вятский человек может сократить Болванский городок до Болвановки, Кикиморскую гору до Кикиморки.

Этнографы прошлого утверждали, что христианство прививалось на Вятке с трудом. Возможно, это и объясняет небрежность автора в пересказе легенды о крестном ходе и Великорецкой ярмарки.

Со времени написания книги прошло уже больше десяти лет. За эти годы историческая наука не стояла на месте. Изменился в какой-то степени и сам автор книги «Вятская тетрадь». Владимир Николаевич написал уже не одно произведение о крестном ходе. Он считает своим долгом –принять самое активное в нем участие. А значит «Вятская тетрадь» стала для него только этапом в осмыслении вятского характера. Тем не менее это произведение осталось одной из самых увлекательных книг о вятской истории. Вот поэтому я считаю, что «Вятскую тетрадь» Владимира Крупина настоятельно требует составления подробнейшего исторического комментария, опирающегося на архивные документы и серьезные научные исследования.

Мария Тарасова, 8-а класс

Науч. руководитель Н.В.Черных

О некоторых особенностях книги

Владимира Крупина «Вятская тетрадь»

В 1987 году в Московском издательстве вышел сборник В.Крупина «Вятская тетрадь». Объединив четыре повести названием последней, автор придал ей особое смысловое значение.

В библиографическом указателе, составленном библиотекой имени А.Герцена, зафиксировано три отзыва о книге. Самый первый написал кировский журналист В.Фокин. В статье «Страницы Вятской тетради» он говорит о скором появлении новой книги В.Крупина в печати, о том, что она родилась «благодаря Герценке», познакомившей автора с богатствами вятского архива. После выхода «Вятской тетради» отзыв о ней публикует газета «Сельская жизнь». Журналист А.Харитонова считает, что в книге В.Крупина исследуются «процессы становления нравственности», что «Вятская тетрадь» – своеобразная история познания своего края, своих земляков-вятичей».

Самый последний отзыв о книге написала преподаватель Кировского института Г.Шершнева в 1989 году. В своем выступлении на конференции «Вятская земля в ее прошлом и настоящем» она отнесла «Вятскую тетрадь» к публицистическому жанру, жанру очерка. Литературовед считает, что эту книгу пронизывает мысль, совершенно актуальная для современной литературы. Это, по мнению Г.Шершневой, - «чувство памяти».

Итак, по мнению рецензентов, главным в «Вятской тетради» являются история и вопросы нравственности. Сам автор в начале своего повествования предупреждает читателя, что «Вятская тетрадь» не есть историческое изыскание, хотя в ней будут выписки из Карамзина, «Истории Вятского края», летописей и т. п.

Понять смысл заявления автора помогла мне встреча с кировским краеведом и журналистом В.К.Семибратовым. В главе «Землячество – понятие круглосуточное», приводя многочисленные примеры талантливости своих земляков, Крупин предлагает читателю пословицу: «Когда Колумб открыл Америку, в ней уже было семь вятских плотников». Владимир Константинович имеет большую картотеку высказываний о вятских людях в самых различных изданиях, он утверждает, что ему нигде и никогда не встречалась эта пословица. Значит, писатель выдумал ее сам. Но упрекнуть автора в неисторичности нельзя потому, что она отвечает характеру отзывов-высказываний о вятских людях, и эта Крупинская пословица воспринимается как народная. Эту пословицу В.Семибратов сам видел на бурачке, изготовленном вятскими умельцами.

В одной из глав В.Крупин подробно пересказывает содержание книги «Вани-вятчане», созданной в начале ХIХ века. Эта поэма написана в стиле «Конька-горбунка» П.Ершова. Она вся состоит из смешных историй, которые рисуют вятского мужика простоватым, недалеким, по-своему догадливым. Подробное изложение помогает Крупину ощутить себя потомком вятских Ваней. И он настолько вживается в созданный образ, что на вопрос одного читателя: «Участвовали ли вятские люди в Куликовской битве?» с простодушием, присущим своим предкам, отвечает: «Да, обязательно- я уверен, что мы в битве участвовали. Иначе, почему же нас тянет побывать на поле Куликовом? Голос крови». Писателю дан особый дар видеть то, что на самом деле не произошло, но могло бы произойти. В этом случае он поднимается над историческими фактами, видит образ происходящего. То же самое мы наблюдаем в книге «Вятская тетрадь».

На глаза В.Н.Крупину попались письма вятского архиерея Алексея Титова к царю и царице. Эти письма позволили писателю представить, каким образом могла Екатерина II начертать указ о создании Вятской губернии. В этой маленькой зарисовке участвуют купцы, дворяне, архиерей. И в то же время в этом маленьком отрывке чувствуется и вятское простодушие, и вятская хитринка, и вятская находчивость.

При встрече В.Семибратов подробно объяснил, почему нельзя путать понятия «вятичи» и «вятчане», почему Устюг нельзя назвать вятским городом, почему нельзя объяснять название села Волково по обилию волков, как это делает В.Крупин- Но окончание нашего разговора было для меня совсем неожиданным: «И- в конце концов В.Крупин выполнил свою задачу – вызвал интерес читателя к истории своей малой родины, заставил историков вновь перелистать летописи, справочники для того, чтобы уточнить сказанное им в своем произведении». Этим самым историк подтвердил правильность вывода литературоведов, что стержнем книги является вятский характер. Этим замыслом определяются отбор и группировка документального и фольклорного материала в книге, угол зрения автора-повествователя, интонация размышления, просветительские и исследовательские тенденции.

Татьяна Гаврилова, 8-а класс

Науч. руководитель Н.В.Черных

Текстовой анализ вятской сказки

«Купеческий сын и его невеста»

В 1995 году преподаватель Кировского университета Виктор Аркадьевич Бердинских выпустил книгу «Вятские сказки». В послесловии к сборнику он указал на то, что использовал в нем работу известного этнографа Дмитрия Константиновича Зеленина. И у нас появилась идея сделать текстовой анализ сказки «Купеческий сын и его невеста» по двум сборникам.

В сказке говорится о том, как ухватил водяной черт купца за бороду и за свободу потребовал отдать то, чего купец не знает в своем доме. Купец подумал, что все знает и согласился. А когда приехал домой, то узнал, что жена родила ему сына. Вырос сын, узнал про сделку и отправился к черту. С помощью Бабы Яги да с красной девицей перехитрили они черта и сбежали от него. А кончается сказка счастливо: венчанием и свадьбой.

Все текстовые несоответствия были разделены на три части:

Во-первых, были выделены вставки, сделанные Бердинских к тексту, записанному этнографом Зелениним. Например, вставка целого предложения, был введен волшебный клубок.

Во-вторых, были выявлены все сокращения, допущенные современным автором. Он упрощает сюжет, убирает ненужные повторения, выпускает целый отрывок про церковь.

И, наконец, в-третьих, проанализированы все сюжетные изменения по отношению к первоначальному тексту. Например, в оригинале написано «рассердился», а после обработки В.Бердинских «подождал немного».

Работа привела нас к очень интересным выводам. Я перечислю только некоторые. Помимо дополнений, связанных с уточнением места действия, характеристики состояния героя, Виктор Бердинских вводит диалектные и разговорные слова и обороты: например, и так и сяк, вдругорядь, ушлая, допрежь того, молвит, вот так-так, обсказала, углядывай, бает, смекнул, едят-пируют и другие.

Интересно, что слова, связанные с церковными обрядами из текста убраны или заменены. Виктор Бердинских нигде не использует слово «сатана», заменяя его словом «черт» или «дьяволов сын». Еще выпущено слово «благословили», выражение «куда тебя Бог понес?» заменено на «куда тебя понесло?». Более того, он наделяет черта способностью плеваться смолой.

Сравнительный анализ помог выявить небрежности в обработке текста. В оригинале сатане отвечало что-то из закрытой комнаты, т.е. использован глагол среднего рода, единственного числа, при обработке текста В.Бердинских использует глагол третьего лица, множественного числа: с чертом говорят из комнаты. При повторе действия В.Бердинских использует форму глагола оригинала.

В результате проведенной работы, я пришла к выводу, что обработка произведения устного народного творчества требует знания особенностей речи, особенностей быта и обрядов, внимания к тексту и тщательности работы.