|
|
||
|
|
|
|
|
| К литературному Олимпу
Вперед, в прошлое (Продолжение, начало в №№ 37, 38, 40, 41)
В глинянных чашечках курились какие-то снадобья, и в избушке стоял удивительно приятный запах, в котором угадывались корица, ваниль и молоко. - Вот так… Корень Мандрагоры, шалфей, ромашка… - слышался мягкий голос Брунгильды. Вскоре она подошла ко мне с кружкой, наполненной доверху дымящимся напитком зеленоватого цвета. - Выпей, - сказала она, глядя на меня янтарными глазами. В нос мне еще с большей силой ударил пряный запах. Я пил,
наслаждаясь каждым глотком. Ничего вкуснее я еще в жизни не пробовал.
Последнее, что я запомнил, были волшебные янтарные глаза, без сомненья
обладающие магической силой Морфея. Через несколько мгновений я провалился
в глубокий, умиротворяющий сон.
* * *
В эту ночь мне ничего не снилось. Я встал совершенно бодрым,
«как огурчик» - сказала бы моя бабушка. В хижине никого не было. На табуретке
лежала одежда. Я примерил ее. Надо же, в самый раз… Интересно, а где здесь
умываются? Я вышел во двор. До сих пор я не замечал окружающей природы,
ведь у меня либо не было до нее дела, либо мне мешали обстоятельства.
Но здесь пейзаж был просто потрясающим. За плетнем простиралась голубая
гладь озера. Оно манило меня в свою глубину, казалось, что в озере скрывается
какая-то тайна. Солнце слепило глаза. Его яркие блики отражались бриллиантами
росы в траве и среди глянцевых листьев тополей. Прохладный ветерок срывал
с этих величественных деревьев пух, и словно снегом покрывал луг и двор.
Я вдохнул полной грудью. Надо пойти, посмотреть на свое отражение. По
обыкновению пошел к поилке. Я наклонился, посмотрел. За ночь все мои помятости
пропали! Рядом пронесся, обрызнув меня грязью, поросенок. С другой стороны
поилки, как римский император, лежал в грязи толстый свин. «Ну что, брат,
хорошо тебе здесь живется?» - спросил я его. А свин как-то странно посмотрел
на меня, как-то так вот грустно, поэтически, мол, -Угадай, кто? – раздался звонкий голос. Мою шею обвивают воздушно-мягкие волосы. - Эфанда? Что-то резко подпрыгнуло у меня из пяток на место сердца. Желудок перехватило, как будто я только что совершил тройное сальто. В глазах засветили радуги. Хотя я никогда не пробовал манны небесной, но почему-то казалось, что я слопал три порции. Как я был счастлив! Резко повернувшись, я увидел улыбающееся, светящееся перламутровым блеском личико милой Эфанды. Те черные, как смоль, волосы, которыми я восхищался, те изумрудные глаза, которые пленили меня…
* * * Весь день мы носились по лугу, валялись в зеленой траве, купались в прозрачной реке. - Как ты меня нашла? – догадался я спросить Эфанду вечером. Девушка медленно повела глазами куда-то в сторону, немного покраснела, в общем, замялась. - Ну, что же ты молчишь? – я почувствовал недоброе. - Знаешь, я думаю, что кое-что должна тебе рассказать… Я заранее знала, что с тобой будет происходить… не перебивай меня… Прости, сначала я была согласна с планом Мерлина, мы хотели, чтобы Моргана тебя уничтожила. И у моего отца появился бы сын… Не пере… - Да как ты могла, как вы все могли?! Как обманчива красота. Я уже не удерживал себя, хотелось орать на Эфанду, сделать ей как можно больнее, еще больнее, чем тогда было мне. Я ВЛЮБИЛСЯ!!! ВЛЮБИЛСЯ в змею в обличии бабочки… О Господи, за что мне это?! - Ты, ты, ты… - из глаз Эфанды начали капать слезы… - зачем я только приехала сюда, чтобы нарваться на орущего на ПРИНЦЕССУ КАКОГО-ТО ПРОСТОЛЮДИНА? Я могу тотчас вернуться в замок и самолично просить Мерлина, моего отца или даже Моргану сравнять тебя с землей! Поверь, они очень обрадуются такому предложению. Но я не пойду, потому что люблю тебя. И ты единственный, кому я могу довериться, ты один относишься ко мне не как к принцессе, чванливо и чопорно… Я всего лишь хотела сказать, что ты покорил меня своей смелостью и честностью. Ни один человек в мире не осмелился бы сказать моему отцу о своих претензиях, да еще и к его жене и личному колдуну… И при этом ты остался жив. Ты храбр, красив, горяч, что еще нужно настоящему рыцарю? Я ужасно смутился. В горле словно комок застрял. Но я не мог сдержать улыбку самоидеализирования и гордости от похвалы принцессы. Меня так распирало от счастья, но тут я вспомнил, что обидел Эфанду и кинулся извиняться перед заплаканной девушкой, «мол, какой я дурак». Наконец, когда она меня простила, я вспомнил, что весь день ничего не ели. - Эфанда, ты не голодна? - О, я совсем забыла, держи, - она протянула мне мой жезл, - я увидела его во рву под башней Мерлина, в тайне приказала слугам достать его. Из замка я уехала так, что никто не заметил, но может быть сейчас моя семья и Мерлин ищут меня… Но больше всего меня удивляет то, что ты смог сам сюда добраться. После того, как в замке пошли слухи, что ты больше не нужен и от тебя избавились, то я была ужасно расстроена поступком моей семьи, поссорилась с отцом, слуги разыскали в направлении этой деревни клочки твоей одежды. Я поехала по ним как по следам. Спросила у всех жителей: не проходил ли здесь юноша, и знахарка указала мне на тебя. Дальнейшее тебе известно. - Но как я выжил? - Скорее всего, после того, как Мерлин изрядно постукал тебя головой о потолок, ты потерял сознание, и Мерлин скинул тебя в ров, будучи уверенным, что ты задохнешься и утонешь, но ты каким-то чудом остался жив. Знахарка говорила, что ты пришел в бреду и совершенно голый. Перед девушками красовался? - Ревнуешь? Эфанда промолчала. - Давай, я лучше что-нибудь наколдую поесть, - решил я разрядить обстановку. - Давай, валяй, показывай свое мастерство… Я закрыл глаза, и снова открыл – забыл спросить девушку, чего она хочет. Вот растяпа… - Что изволит покушать ваше высочество? - Я, пожалуй… курицу жареную с имбирем, луком… ах да, и сыр. Да, девушки в средние века ели, как..., да еще и не толстели, судя по аппетиту и фигуре моей спутницы. Я захотел добавить в курятину еще и помидоров, а себе ролы с соевым соусом 30 штук (они же маленькие), имбирь и васаби (люблю японскую кухню), и еще вилку и нож Эфанде, для себя палочки. Представив сей натюрморт, я взмахнул вновь обретенным жезлом и воскликнул: «Регато!» И вмиг на траве все появилось на тарелочках и деревянной подставочке (пришлось еще раз «регатнуть», дабы разжечь огонь, ибо уже смеркалось). Эфанда улыбнулась, понятно, не у каждой девушки парень может выделывать такие кренделя. - Да ты прямо фантазер! Отлично представил! У Мерлина лучше не получалось. - Естественно, когда хочешь есть, и не такое можно себе представить. - А что за красные кружки ты добавил в курицу? - Это помидоры, ты разве не знаешь? - Нет, ты не хочешь меня отравить? - Да что ты! Ешь, тебе понравится. Надо же, совсем забыл, что и помидоры, и картошку, и морковь привезли колонизаторы Америки, но до этих колонизаторов времени еще невпроворот… О, Господи, что ж вытворяет Эфанда? Ест руками, а зубы жадно раздирают плоть курицы! - Как ты ешь?! - А что, - чавкая пробормотала девушка, - все так едят… - Как, ты же должна есть вилкой и ножом. - Как-как? Вилкой – это еще что за имя… Ну смешно… Эфанда захихикала и подавилась. Я подбежал к давящейся девушке и положил ее на траву, нажал руками на живот ближе к солнечному сплетению несколько раз, и надо же, кусок курицы выскочил из ее горла. Про этот способ с нажатием я прочитал, когда еще был у себя дома в XXI-м в журнале «MAXIM». - Как ты себя чувствуешь? - Да вроде бы нормально. - Вилка – это вот, - показал я Эфанде вилку, лежащую у костра. - Да ей же убить можно, а ножом не едят, им режут мясо, но не… - Извини, просто я уже давно привык, у меня на родине все едят вилкой и ножом, забыл, что у вас едят руками. - Ничего, бывает. Зато хоть наш мир не такой культурный, зато он прекрасен и самобытен… - Да, я всегда мечтал попасть во времена замков, рыцарей, прекрасных дам и колдовства. - Разве у вас этого нет? - Нет, наш мир не похож на ваш. Камелота не существует. Быть может, на его месте стоят огромной высоты дома, у которых из-за облаков не видно верхушки - небоскребы. Да и люди другие, все изменилось – сейчас на место любви и чести встала жадность и ложь… - Твои мысли печальны… Умеешь ли ты сочинять? - Да, я сочинил стихотворение про мой мир. Если я вспомню, ах да… О жадность, во славу богатым И в унижение бедным, Что пролил на свет первый князь. Тебя восхваляют сонмы богов олимпийских, В прошлом – понтифики, В нынешнем – папы Земель римских. Не будь тебя, кто б причитал о своем ничтожестве и о богатстве скупых мира сего, и оттого что ты есть, есть любовь, хоть продажная, но по-актерски – страстная, роскошь убранства души человеческой – помпезная, но ужасная. Мечта о деньгах – несбыточная и прекрасная. Слава тебе, о Жадность!
Неужели ваши люди настолько очерствели? Хотя наши тоже не без прегрешений. Вот, я сочинила песню, послушай…
Все люди с рожденья бредут в никуда, Молясь на злодейку-судьбу. Она всех кидает на свой произвол, Устав разбирать их мольбу. Весь дом у судьбы переполнен помоями слов и души, Отчаяньем зимнего холода, Мечтами полночной тиши. Судьба разучилась любить всех людей С тех пор как пропала в дворце. Любовь, благодарность, надежда и честь, А люди, как боги, судачат о ней.
- Да, ты хорошо сочиняешь… В высоте ночного неба мерцали звезды, глядевшие на пылающий, казалось бы, неугасимый костер. Мы с Эфандой лежали рядом на траве. Морфей укутывал нас своей мягкой пуховой песнью.
(Продолжение следует) |
Богдан Кияшко, 8-а класс
что ты глупые вопросы задаешь? И утвердительно хрюкнул. Тут мои глаза
закрыли чьи-то ладони. 
