Гость Парнаса

Александр Белик, студент культурологического ф-та ВГПУ

Мопед

В центре городка, в его самой тихой части, группа мальчишек с трепетом рассматривала изрядно потрепанный оранжевый мопед.

Улочка, на которой они стояли, была узенькой и холмистой, с возвышавшимися по ее краям высокими, мощными деревьями. Когда-то в свое время они пробили асфальт и скрывали сейчас под своими роскошными кронами двухэтажные деревянные дома, тянущиеся по обочине дороги. На одном из них в лучах июльского солнца красовалась надпись: "Осторожно, возможен сход снега с крыши".

Напротив этого лозунга, прямо посередине улочки красовалась глубокая яма – летом, по традиции, меняли трубы. Посреди куч разрытой земли на длинной ржавой трубе сидело трое рабочих с обнаженными, загорелыми торсами. Они изредка лениво перебрасывались короткими словами, с любопытством поглядывая на собравшихся мальчишек.

А между тем вокруг мопеда разгорелся нешуточный спор. Самый высокий из ребят, с лицом полным веснушек и в желтой кепке козырьком назад, заявил:

- Так. Кататься будем по очереди. И все без исключения.

- Нет! – закричал другой, самый маленький, с перепачканным в чем-то лицом. Он был в длинной белой футболке и темно-синих спортивных штанах.

- Нет, - снова повторил он. – Пусть катаются те, кто его тащил.

И он попытался залезть на мопед, но его столкнул другой, мальчик с пухлыми щеками и короткими черными волосами.

- Ты че лезешь? – спросил он, засунув руки в карманы шорт. – Ты ж его не тащил.

- А вот и тащил, - заверещал тот. – Стася, ну скажи ему. – Стасей он называл высокого в желтой кепке. – Скажи, пусть Юрка отсюда катится.

Стася обвел глубокомысленным взглядом всех собравшихся ребятишек и, кивнув, сказал самому маленькому:

- А знаешь, что, Миха, по-моему, это тебе надо отсюда катиться. Сам на полдороге пристал, орал: "Возьмите меня, возьмите", а теперь больше всех выступаешь. – Он умолк на секунду, закрыв глаза, а затем завершил. И, вообще, ты не сказал даже спасибо – за то, что мы тебя взяли.

У Михи тут же задрожали губы, глаза наполнились слезами. Он подтянул свои штаны, шмыгнул носом и, хотя у многих на лицах появились улыбки, дрожащим голосом прошептал:

- Спаси-и-ибо.

После этой фразы не смог выдержать уже никто – смеялись все, даже рабочие, подслушавшие разговор. Один из них крикнул:

- Ребята! Вы, знаете что, киньте жребий. Кто выиграет, тот первый и едет. А дальше само пойдет.

Рабочие засмеялись, а мальчишки задумались.

- Да ну вас, - вдруг озлобился Стася. – Вечер скоро, а мы все здесь торчим.

Он сел на мопед и, немного поколдовав над ним, повернул к Михе испуганное лицо:

- Мих, слышь, а он не заводится.

- Ну, вот! – вдруг воскликнул Миха, взмахнув руками. От его слез не осталось и следа. Он забегал взад-вперед, распинывая мелкие камни, валявшиеся на дороге, и заговорил скороговоркой:

- Я тащу, надрываюсь, потом истекаю, а этот драндулет и заводиться не хочет…

Ребятишки с угрюмыми лицами следили за его беготней и слушали эту тираду. Вдруг Миха остановился и произнес заговорщическим голосом:

-Пацаны! Пошли ко мне новый диск (кого?) слушать.

Ребята загалдели. На лицах вновь вспыхнули улыбки. А Миха уже с важным видом удалялся по улочке. И мальчишки побежали за ним. От них отстал лишь один белобрысый перенек. Он явно не мог решить, куда ему податься. Но в конце-концов он махнул рукой в сторону Стаси и, крикнув: "А! Оставайтесь с вашей развалиной!", побежал за ребятами.

Стасю не покинул только Юрка. Они оба долго наблюдали как улочка скрывала ребят в своей тенистой дали. И, наконец, когда ушли все, Стася, продолжая сидеть на мопеде, посмотрел на Юрку и спросил, широко улыбнувшись:

- Что? Хорошо?

- По-о-р-рядок! – так же улыбаясь, ответил Юрка. – Чем меньше им, тем больше нам.

- Ну и жадина же ты, Юрок. – Потом, немного подумав, он добавил. – Хотя в чем-то ты прав. Знаешь, я решил сократить количество желающих до одного. Так что, - Стася поднял руку вверх, - покедова, Юрок. Пиши – почтамт, до востребования.

Мопед под ним взревел и, выпустив облако дыма, помчался мимо ветхих домишек.

- Куда!? Стой! – закричал Юрка. Он взглянул на рабочих, будто надеясь, что те ему смогут помочь остановить Стасю. Но они стояли вокруг вырытой ямы и что-то оживленно обсуждали, не обращая на Юрку никакого внимания.

А Стася тем временем, объехав кучу земли, уже исчез в клубах дыма. Юрке оставалось только с досадой махнуть рукой.

- Да, ну его. Догонять еще. Жара, как в Африке, - возмущенно оправдывался он, обращаясь в пространство. Мальчишка потряс кулаком в сторону удалившегося мопеда и пошел прочь.

За квасом

На улице Солнечной на газоне лежал человек. Громады зданий окружали его, бесконечные трубы и ржавые гаражи, дрожащие в горячих лучах солнца. А он лежал, уткнувшись лицом в траву, и только резкий ветерок шевелил его волосы на голове.

Трудно было понять: кто он и как попал сюда? Поношенный серый пиджак и темно-синие брюки, заляпанные грязью, делали его вид еще более жалким.

Левая рука человека сжимала пустую пластиковую бутылку, на коричневой этикетке которой можно было прочитать слово: "Квас".

А люди проходили мимо, и никому не было дела до одного-единственного человека.

Вдруг из-за спин случайных прохожих вынырнула довольно пожилая женщина, вся – с головы до ног – обвешенная какими-то сумками, рюкзаками и ведрами.

- Ой, батюшки! – запричитала она. – Смотри-ка, лежит! Поди плохо ему, раз лежит-то, а? Поди, "Скорую" надо, а никто и не вызывал!

Тут она боязливо приблизилась к лежащему человеку и, скинув часть своей ноши на землю, осторожно потрогала правую руку мужчины ногой, обутой в сандалию непонятного цвета.

Вокруг уже стали скапливаться люди, унылые лица которых слегка оживлялись при виде происходящего. Каждый думал, что подобное событие и в таком масштабе, если и произойдет на этой улице, то еще очень не скоро.

Наконец, из толпы выпал авторитетный мужчина с умной лысиной, который, поправив очки на носу, заявил:

- Ты, бабуся, его не трогай. Пусть полежит, воздухом подышит. Вон уж и тень до него дошла. Солнце-то на запад перешло.

Женщина, чуть опешив от внезапного нападения, сразу же пошла в атаку:

- Да, как ты можешь, интелехент тоже мне!… Да, ему же плохо!…

Но мужчина только махнул рукой:

- Бабуся, да ему же сейчас лучше всех нас.

И он театрально обвел своей волосатой рукой собравшихся людей, среди которых уже давно слышался ленивый смех.

- Конечно, женщина, - поддержал мужчину высокий женский голос из толпы, - ему гаду, ведь лучше некуда. Ведь день только наступил, а он уже на бровях.

На эту фразу толпа откликнулась дружным смехом. Но тут зашевелился тот, кто явился причиной всего инцидента. Люди притихли и стали жадно ловить каждое движение человека, который опираясь на локти, оторвал голову от земли и явил толпе давно не мытое, невыразительное лицо. Оно уставилось в пустоту округлившимися голубыми глазами и произнесло срывающимся голосом:

- Слушай, ты меня за квасом посылала… Я тебе его купил… Так возьми его, ради бога, и… не кричи на меня… Слушать противно.

Человек попытался поднять бутыль, но, не удержав равновесия, упал на бок. В этом положении он чуть покрутил головой и затем, опустив ее на землю, мирно засопел.

Пожилая женщина, нахмурив брови, враждебным взглядом обвела толпу и, нацепив на себя, разбросанные по земле тюки, с гордым видом удалилась.

Все как будто очнулись ото сна. С недоуменными, чуть испуганными лицами люди стали растекаться по улицам, вновь превращаясь в серых прохожих.

Последним удалялся авторитетный мужчина. До этого пронзительным взглядом сквозь очки он долго смотрел на лежащего человека, кивая головой и произнося через каждые пять секунд: "Мда-а-а". Но вскоре и он исчез за углом одного из близлежащих зданий.

Снова на улице воцарился покой. Так же сверкало солнце, высились громады домов, теснились гаражи под бесконечными трубами, только почему-то казалось, что природа и приникший к ней человек не отдыхают, а, затаившись, ожидают очередной сердобольной личности.