Литературная Вятка

Мария Пушкарева, 9-а класс Науч. руководитель Н.В.Черных

Особенности устного выступления

Овидия Михайловича Любовикова

Кировчанам старшего поколения поэт-фронтовик Овидий Михайлович Любовиков запомнился не только как автор пронзительных стихов о войне, но и как мастер устных выступлений.

Недавно сотрудниками Центра документации новейшей истории было выявлено несколько стенограмм заседаний с участием Овидия Михайловича. Эти документы помогли понять, как поэту удавалось удерживать внимание слушателей в течение всего своего выступления.

"Словарь современного русского языка" называет "оратором" лицо, произносящее речь, человека, обладающего даром речи. Наука об ораторском искусстве – риторика – известна со времен Эллады, и свыше двух тысяч лет она является одним из основных предметов в школах многих стран. Однако в учебных заведениях нашей страны риторика практически не преподается вот уже более 80 лет. Может быть, поэтому в наше время встретить человека, обладающего способностью "красиво говорить", - большая редкость. А жаль, поскольку это умение высоко ценилось и ценится в настоящее время.

Цель моей работы заключается в том, чтобы выяснить, использовал ли кировский поэт Овидий Михайлович Любовиков в своих устных выступлениях выработанные риторикой приемы воздействия на мысли и чувства слушателей.

По законам ораторского искусства каждое публичное выступление должно иметь строгую композицию. Многое зависит от начала речи. Первые слова выступающего должны привлечь слушателей, "зацепить внимание". Стенограммы выступлений О.М.Любовикова свидетельствуют о том, что поэт понимал важность вступления в композиции речи и шел на контакт с аудиторией сразу, ярко и смело. Выступая перед участниками областной конференции в феврале 1971 года, он говорит об обычных вещах, но при этом использует лексику разных стилей: "Для встречи с учащимися техникума писатели приехали в город Халтурин, и когда они вошли в зал, оркестр во всю мощь медных труб грянул приветственный марш". Слово "грянул" в этом предложении сразу же вызывает в воображении слушателя комичную сцену: уважаемые писатели испуганно вздрагивают от внезапного громоподобного звучания оркестра. Комичность ситуации усиливает следующая фраза: "Наши товарищи чуть с ног не попадали от такого приветствия". Далее следует воспоминание о том, как писательскую делегацию встречали в колхозе "Искра": "Приехали в колхоз "Искра", нас встречают девушки вот с таким караваем – попробуйте после такой встречи отработать ее". В этом случае фраза интересна тем, что поэт наполняет привычное понятие дополнительным смыслом. Каравай при встрече выражает особый почет и уважение хозяев к гостям. Здесь у Овидия Михайловича он – своеобразное мерило труда, который должны затратить писатели. Следующая фраза содержит помимо определенной доли смешного упрек в адрес организаторов подобных торжественных встреч: "Или в Яранске. Выступают читатели и произносят слова, после которых хоть поэту впору подбирать подходящий пьедестал".

Яркое и оригинальное вступление подводит слушателя к главному тезису выступления: "Все это сказано для того, чтобы лишний раз подчеркнуть, как велика ответственность писателя, работающего в стране, которая справедливо считается самой читающей страной в мире. Как велика ответственность трудиться для народа, который любит и понимает литературу".

Создание комической ситуации – не единственный прием, активизирующий внимание слушателей. По-другому начинает свое выступление Овидий Михайлович на пленуме творческих коллективов области в апреле 1987 года. В самом начале своей речи он заставляет аудиторию задуматься над смыслом известной каждому строчки стихотворения: "Духовной жаждою томим". "Я могу признаться, что с детства знаю наизусть пушкинского "Пророка", я никогда раньше не останавливал свое внимание на этой первой строчке. А вот нынче, когда мы отмечали день памяти Пушкина, я прочитал это стихотворение заново и вдруг остановился и подумал: "Не жаждой благополучия, не жаждой даже счастья, а духовной жаждою томим".

Любопытно, что далее в один ряд с пушкинской строкой он ставит строчку из революционного марша "Смело, товарищи, в ногу, духом окрепнем в борьбе…" и знаменитое стихотворение Н.Заболоцкого "Не позволяй душе лениться". Если говорить честно, то все три приведенные Любовиковым стихотворения имеют в виду разные вещи. У Пушкина речь идет о божьем даре, о необыкновенном стремлении человека к высокому, чистому, возвышенному. В революционной песне – о самоотверженной жизни во имя идеи освобождения народа. У Заболоцкого – о необходимости самовоспитания и самоусовершенствования. Может ли мы упрекнуть Овидия Любовикова в том, что он исказил смысл стихотворений Пушкина и Заболоцкого?

Воспоминания современников, его собственные стихи убеждают нас в том, что Овидий Михайлович был очень искренним, очень честным, очень принципиальным человеком. И в данном случае для коммуниста Любовикова самым высоким, чистым и возвышенным в жизни была революция, а самым правильным воспитанием – подчинение всех сил, всей энергии человека идеям коммунизма. Вот поэтому о нравственном здоровье человека и о нравственном здоровье общества он считает возможным и должным говорить на пленуме, посвященном 70-летию революции Октября.

Как правило, в своих речах Овидий Михайлович касается очень серьезных тем о гражданской позиции писателя, о поиске новых героев, об особенностях писательского труда, о трудных взаимоотношениях писателя и издателя и так далее. И при всем этом стенограммы речей поэта нередко фиксируют одну и ту же реакцию слушателей – "оживление в зале". Как же ему это удается? На выступлении перед творческими работниками в 1972 году Овидий Михайлович поднял очень важный вопрос о повышении требовательности людей искусства к себе и своему творчеству. Поэт прямо и категорично высказывает личные симпатии и антипатии: "Мне не симпатичны люди искусства, про которых говорят, что они бронзовеют на ходу. Мне симпатичны люди искусства, которые отличаются высокой требовательностью к себе, в которых постоянно живет чувство неудовлетворенности, неспокойствия". Поэт аргументирует свою мысль ссылкой на авторитет: "Пьесу я кончил… Вышло не ахти. Вообще говоря, я драматург неважный". Это – Чехов о "Чайке". Пафосу высказывания и некоторой резкости суждения Овидий Михайлович неожиданно противопоставляет пример совершенно противоположного смысла да еще и с использованием заниженной лексики: "Возможно, мне могут возразить и напомнить, как великий поэт, завершив свою бессмертную трагедию, воскликнул: "Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!".

Наука риторика выработала свои логические формы изложения. По закону "исключенного третьего" истинно или само высказывание, или его отрицание. В данном конкретном случае поэт не нарушает строгий закон, а, напротив, использует его, во-первых, в качестве "зацепляющего крючка" для активизации внимания аудитории, а во-вторых, для того, чтобы усилить основную мысль.

Он разъясняет слушателям, что противоречия между примерами нет: "Но это восклицание в праздник, в рукописи поставлена последняя точка, а если обратиться к будням, к черновикам, глаза имеющий увидит предельную взыскательность, строгость к себе самой высшей пробы". Устранив видимое противоречие, Овидий Михайлович подводит слушателя к главному тезису выступления: "Самодовольство на пути автора – это вроде волчьей ямы, угодив в которую, не скоро выберешься. И наоборот – чувство неудовлетворенности – это отличный ускоритель".

Одним из самых излюбленных у писателя можно назвать прием "интеллектуального сопереживания", когда оратор излагает свою точку зрения и как бы "публично" мыслит, то есть вслух, при всех. А слушатели следят за его рассуждениями и совершают ту же мыслительную работу, включаясь в процесс творческого восприятия. Показательным в этом отношении можно считать выступление на собрании художественной интеллигенции в 1983 году: "Я когда слушал Тамару Ивановну, я с завистью думал, как много ей дано, у нее есть и слово, и интонация, и жест, а вот у нас, у грешных писателей, есть только слово и больше ничего. И горевал так до тех пор, пока не вспомнил, что этих самых слов в толковом словаре русского языка немного-немало все-таки 94 тысячи и каждый пишущий может обладать этим богатством, так стоит ли прибедняться. Было бы что сказать, было бы что за душой". Незаметно для слушателя Овидий Михайлович доказывает неоспоримость много раз повторяемой и, может быть, поэтому потерявшей остроту мысли: писатель – это, прежде всего, человек с богатым жизненным и духовным опытом и что в руках писателя оружие огромной силы – слово.

Для убеждения слушателей, утверждает наука риторика, важно использовать аргументы. В этом случае поэт обращается еще и к авторитету Твардовского: "И, как говорил Александр Твардовский, -

Все есть слова, при каждой сути,

Все, что зовут на бой и труд,

Но, повторяемые всуе, теряют вес,

Как мухи мрут".

Опытный оратор огромное значение придает концу речи. Заключительные части большинства выступлений Овидия Любовикова, независимо от аудитории и содержания основных тезисов, характерны для так называемых митинговых речей. Они не только воздействуют на эмоциональную сферу слушателей, но и побуждают к действию.

Возьмем, к примеру, выступление поэта в июне 1981 года. Верный своей обычной манере удерживать внимание слушателя неожиданными, парадоксальными и не лишенными юмора ситуациями, Овидий Михайлович смело сочетает разговорный и публицистический стили: "Пушкин очень и очень современный. Когда на одном литературном вечере я об этом сказал, мне потребовали доказать, и я сказал: "Только что запустили космический корабль "Союз", а Александр Сергеевич Пушкин в свои годы написал: "Друзья мои, прекрасен наш союз". Но если серьезно, то через годы и десятилетия наших сердец достигает и вызывает у них живой отклик мудрое, проникновенное слово поэта: "Мой друг, Отчизне посвятим души прекрасные порывы". На мой взгляд, это очень, как мы сейчас говорим, партийное заявление, ибо нет долга для человека выше, чем жить во имя благоденствия Отечества своего".

Несмотря на то, что в своих выступлениях поэт-фронтовик очень умело использовал юмор, разговорную речь, бытовизмы, его речи поражают высоким гражданским смыслом, глубоко понимаемым чувством долга перед читателями, перед современниками, перед теми, кто жизнью заплатил за победу в Великой Отечественной войне: "Мы всегда в долгу перед современниками. Мы всегда в долгу – и об этом непозволительно забывать! – перед теми, чьи имена сегодня высечены на камне, чьи имена в сердце благодарной Родины". Эмоциональный накал лозунговых призывов он еще более усиливал своим стихотворением, в котором сконцентрированы и острая боль воспоминаний, и торжественность клятвы:

На той войне был скоротечен

Прощанья скорбный ритуал.

Как помню, по шпаргалке речи

Комбат над гробом не читал.

Но над могилою – три залпа,

Три грома, три огня подряд,

И пили мы до дна и залпом

Всю горечь горькую утрат.

Пусть каждый знал – прицельный выстрел

Его подкосит, может быть, -

Клялись безмолвно, зубы стиснув,

Дожить за павших, долюбить.

Железной хваткою за грудки

Та клятва до сих пор берет,

Спать безмятежно до побудки

И жить в полсилы не дает.

Исполнить долг не просто право,

Всей шкурой чувствуя при том,

Что к жизни дня нам не прибавит

Ни бой, ни даже сам местком!

Не покидай меня, забота,

В крутые наши времена –

Какою быть должна работа,

Любовь какою быть должна!"